Назревало.
Барга, пивший за весь прием, как казалось, меньше всех, недобро поглядывал по сторонам. Праздник не праздник, когда враг у ворот. В данном случае недавний враг не только сидел под воротами, но сидел за столом, лакал брагу и намеревался щупать девок. Чужих.
"Курва мать, лысиной чую - подлость подготовили, твари. Выжидают, кружат, отбивают по одиночке, а потом загрызут где-то в тёмном углу и поминай, как звали!»
- Ганза Трехглазого, говоришь. – Неприятная усмешка вспорола губы ещё раньше, чем стихли слова. – Неприятное было дело. Даже, можно сказать, скверное. От такого в нужник тянет. К слову, надо бы.
Хлопнув краснолюда по плечу, Андре поднялся со своего места, неодобрительно зыркнув на расшумевшуюся Иль. Натворит дел, что потом расхлебывай.
Никакого Трехглазого он не помнил напрочь. Видно, память отшибло – с ними, лысыми, такое бывает.
«Юлит, бородатый, юлит. Отвлекает.»
Отойдя на пару шагов, лысый знаком подозвал Карла Франсуа, молодого карателя, пировавшего вместе со всеми в общей зале. Несмотря на дивную попойку, Франсуа почти не качался и выглядел куда более осмысленно, чем иные обыватели Ватбурга.
- За Илькой присмотри. Башкой отвечаешь. Я до ветру.
Карл послушно кивнул, растворившись в шумной компании ордена Алого Сокола.
Пировали…
Судьба – злодейка. Коварная, предприимчивая и вообще натура склочная. Любит она конфузить, контузить и лишать благ и счастья.
Нет, Барга совсем не хотел становиться свидетелем той сцены, которая была не для его глаз. Он совершенно не специально был одним из тех, кто умел ходить бесшумно, если того захотеть. Впрочем, замечают ли влюбленные что-нибудь кроме них самих?
Сделанного не воротишь. Уши его поневоле услышали то, что услышали, а образ, сложившийся в единый миг, был более чем понятный.
Ну, целуются. Ну, эльфы. Ну, в Ватбурге. Чай, не голышом.
Барга был виден пока лишь Анирил. Точнее, был бы виден, если бы её лицо не укрылось на груди командира вольных стрелков.
- Я не вовремя, конечно, но…
«Главное, что бы ножом не пырнул. Или сапогом по этим… самым.»
- … что-то всё слишком гладко, нет? Только в десны не целуемся с «розовцами». И Меинхард запропастился, - продолжил лысый, ничуть не заботясь о случившемся конфузе.
Подозрения, назревавшие, словно снежный ком, всё сильнее и сильнее давили, не давая умолкнуть.
Мозаика постепенно приобрела законченные очертания, не столь верные в действительности, но стройные и целые в уме лысого капитана.
Отредактировано Андре Барга (2012-10-18 14:35:19)